Змеи крови - Страница 75

– Слава великому султану! – восторженно воскликнул Алги-мурза.

– Слава, слава! – подхватили его клич остальные воины.

Но если для большинства собравшихся за праздничным столом самых доверенных сотников и глав дружественных родов слова паши означали только то, что они означали, то Кароки-пашу и Гирей-хана они заставили призадуматься.

Потомок генуэзца, воспитанный в честности и преданности Великолепной Порте почувствовал в словах военачальника очень неприятный подтекст. Он понял, что поход на Астрахань на самом деле задуман как обходной маневр, позволяющий усилить натиск на Персию, с которой идет уже очень долгая война. Захват Астрахани вынудит тамошнего шаха оттянуть часть войск для охраны побережья, и тем самым переломит ход сражений, приблизит день окончательного покорения древней и богатой страны.

Однако, нелепые оправдания про освобождение единоверцев, про начало войны с Московией означают, что стамбульский правитель вынужден оправдываться перед кем-то со стороны, скрывать истинные мотивы своих действий. И Кароки-паша даже примерно подозревал, перед кем. Перед золотом… Похоже, очень, очень многие силы заинтересованы в том, чтобы стравить империю и Московию в смертельной схватке.

И сейчас в наместнике сошлись два взаимоисключающих долга. Как честный служитель Великолепной Порты он должен поддержать поход янычар на Астрахань, пусть даже в ущерб войны в северном направлении. Как честный человек, взявший на себя некие обязательства в обмен на новые посты для себя и своего местного ставленника, он обязан сорвать восточный поход и направить устремления Касим-паши в сторону Москвы.

Девлет-Гирей тоже призадумался, глядя на османского полководца. Сейчас, поднявшись на престол, он должен заслужить уважение и любовь своих подданных. Сделать это можно только одним способом: хорошим, лихим набегом, который принесет много добычи и богатый полон. Только тогда, развалившись на захваченных коврах и потирая лоснящееся от жира сытое брюхо, в то время, как юная невольница ласкает его плоть, каждый нукер станет искренне говорить: какой хороший хан наш Девлет-Гирей! Нужно беречь его, любить и защищать. И сразу сворачивать голову любому, кто задумает про него что-нибудь плохое.

Отправившись на восток, на Астрахань, войска не встретят ничего, кроме казацких разбойничьих ватаг и кровожадных русских стрельцов вкупе с кованой конницей. Они будут идти по голой степи, сражаться и погибать, снова идти, снова сражаться – и не встретят ни единой деревни или хутора, ни одной девки или беззащитного пахаря-мужика. Больше того – даже с Астрахани им не удастся взять никакой добычи. Ведь там живут единоверцы, грабить которых освободитель Касим-паша не даст. Получается – он поведет татар в долгий кровавый поход, из которого они не привезут ничего, кроме вестей о смерти своих родичей! Да после этого его будет готов зарезать каждый уличный попрошайка! Не-ет, на такие условия он не согласен…

– А кто станет командовать походом, досточтимый Касим-паша? – вежливо поинтересовался Девлет.

– Этот священный подвиг великий султан поручил мне, – с достоинством ответил военачальник.

– Но ведь хан же здесь я?.. – вложив в свои слова как можно больше обиды, удивился Девлет-Гирей. – Как я объясню своим воинам, что я должен вести себя как простой десятник? Нет-нет! – тут же вскинул руки он. – Воля султана священна! Я окажу вашему походу любую помощь, и призову всех татар вступить в ряды вашего войска! Но сам я, наверное, с вами, досточтимый Касим-паша, не пойду. Я помогу вам тем, что нападу на южные пределы Московии и отвлеку на себя многие русские силы.

Кароки-паша, услышав ответ своего ставленника, облегченно вздохнул и одобрительно кивнул: да, такой ход действительно удачно решал все сложности. Янычарам не мешать, но самим начать обещанную войну с Москвой. Хотя бы на том уровне, что и раньше.

* * *

– Сто пушек! Шайтан! Семнадцать тысяч янычар! – Алги-мурза раздраженно стряхнул с себя Дашину руку. – Покорение ханства! И он отказался! Черный шайтан на мою голову!

– Что с тобой, мой господин? – удивленная его раздраженностью, отпрянула женщина. – Кто посмел тебя оскорбить? Ты его зарубил, да?

Татарин невольно усмехнулся. Похоже, русская жена и вправду воображала, что он самый главный повелитель во всем Крыму, и может, подобно султану, кого хочет карать, кого хочет, миловать, а кто не нравится – рубить в мелкую труху.

Даша, подхватив с блюда кисть киш-миша, торопливо ощипала несколько ягод, опустилась на колени и с поклоном поднесла их мужу. Тот, тяжело вздохнув, взял несколько ягод, кинул в рот и снова удрученно мотнул головой:

– Он отказался. Как он мог?!

– Кто, мой господин? – непонимающе пожала плечами женщина.

– Девлет-Гирей, хан наш, – Алги-мурза опять недоумевающе мотнул головой. – Касим-паша семнадцать тысяч янычар привез, сто пушек. Пойдет следующей весной Астрахань воевать у русских. Отобьет у московитов, новое ханство там поставит, станет жить, править, Персию и Москву воевать. А Девлет-хан отказался вместе с ним отправляться. Нукеров набрать разрешил, сколько пожелает, а сам идти не хочет. Ты понимаешь? Это ведь новое ханство! Касим-паша ханство оснует, визирей, мурз, калги-султана станет подбирать, угодья и пастбища раздавать. А мы тут останемся, никто ничего не получит! Шайтан!

– Но ведь ты можешь сам пойти с ними, мой господин.

– Не могу. Кароки-паша не отпускает. Говорит, люб я ему, и Менги-нукеру нравлюсь. Хочет, чтобы я при нем остался.

– Мой господин, – прижалась щекой к его колену Даша. – Вспомни, сколько богатства принес тебе Менги-нукер. А кто таков Касим-паша? Кто знает, удастся ли получить с него хоть одного барашка?