Змеи крови - Страница 48

Менги-нукер, все еще бледный от потери крови, сидел на ковре с большим блюдом на коленях. Он спокойно, с достоинством уверенного в своем праве человека обгладывал мясные кости, небрежно отбрасывая объедки за спину, в высокую траву. У ног его сидела рыжеволосая невольница – судя по сальным пальцам, тоже успевшая приложиться к хозяйскому барану.

– Как тебя зовут, воин? – поинтересовался русский на своем языке. По счастью, за время службы в Балык-Кае почти все воины гарнизоны научились сносно общаться на этом наречии. Да и как иначе, если почти все невольники и большинство горожан говорит именно на нем?

– Бехчет Рахми, господин, – янычар поклонился. Коли Аллаху было угодно, чтобы неверный стал командиром войска – значит, его нужно уважать, как и полноценного человека.

– Ты куда стреляешь, Бехчет?

– Я рушу русскую крепость, господин.

– Нет, Бехчет, – покачал головой Менги-нукер. – Ты просто долбишь земляную стену. Разве ты не знаешь, что крепость, это не земля и камни, а узлы обороны, способные ее защитить? Ты видишь угловые площадки, на которых стоят пищали? С них можно с обеих сторон перекрыть огнем все пространство от одного угла до другого. Даже если ты сотрешь стену с лица земли, мои воины не смогут пройти между ними. Их будут убивать десятками и сотнями. Ты меня понимаешь, Бехчет?

Янычар оглянулся на крепость – на длинную ровную стену, по краям которой выступали чуть более высокие бастионы, и из каждого в сторону ворот смотрело по два длинных ствола. И он начал понимать, что язычник действительно прав. Просто на Балканах, на которых он воевал всю жизнь, разрушать в большинстве приходилось либо небольшие замки с высокими стенами, что заваливались, как только рушилась стена с любой стороны, либо небольшие города, не имеющие своих пушек.

– Поэтому, Бехчет, тебе нужно тратить ядра не на глупый частокол, а на угловой бастион, на эту выступающую вперед площадку. Если русские не смогут с нее стрелять, то никакой тын и никакие стены их уже не спасут. Ты меня понял?

– Да, господин, – кивнул янычар, впервые в жизни увидевший образованного христианина. – Сегодня к вечеру угол крепости будет развален.

– Молодец, – одними губами улыбнулся русский. – Ступай.

Пушкарь торопливо сбежал вниз, вопросительно взглянул на помощника.

– Уже зарядили, – ответил тот. – Все десять.

Бехчет кивнул, вытащил из-за кушака молоток, присел возле бомбард. Оглянулся на крепость. Для того, чтобы попасть в самый угол все стволы необходимо чуть-чуть повернуть вправо. Но именно чуть-чуть – при стрельбе на расстояние в тысячу шагов достаточно сдвинуть ствол на один палец – а ядро улетит в сторону на десятки саженей. Пожалуй, для начала достаточно просто подстучать левый клинышек.

Он размахнулся молотком – но тут инструмент вылетел из руки, а сам Бехчет Рахми крутанулся на одном месте и упал на спину. Из груди у него торчал граненый наконечник стрелы.

– Бехчет? – удивился помощник, дернулся всем телом вверх, а потом упал вперед.

Еще один пушкарь, уронив факел, скатился со склона прямо на пушки. Четвертому стрела попала в горло и он, захрипев и схватившись за нее руками, побежал к реке.

Только тут янычары, считавшие, что находятся на безопасном удалении от врагов, осознали опасность и кинулись бежать – но меткая стрела успела догнать еще одного и вонзиться между лопаток.

Юля опустила свой лук, снова присела и прижалась спиной к частоколу. Сердце стучало как сумасшедшее – как-никак, ей пришлось выпрямиться во весь рост и стоять неподвижно, пока руки привычными движениями накладывали стрелы на тетиву, а глаз ухватывал цель. И в каждое мгновение ждать, что с татарского холма прилетит вестница смерти и пробьет ее насквозь от одного бока до другого.

Но Бог миловал. Похоже, толстяк любил поспать и на охоту так рано не выходит.

Юля высматривала жирного коротышку с самого рассвета, надеясь застать врасплох. Но со вчерашнего дня испуг за подстреленного Варлама несколько отступил, и после того, как прозвучал пушечный залп она подумала, что татарские артиллеристы, пожалуй, куда более опасны, чем одинокий стрелок. А еще – что они ковыряются на своей батарее совершенно спокойно, и лучшей мишени просто не придумать.

Теперь каждый татарин десять раз подумает, прежде чем один раз подойдет к поблескивающим на солнце стволам. Пожалуй, ядер сегодня можно будет не бояться.

– Эй, Ефрем! – окликнула она одетого в кольчугу холопа. – Сбегай на кухню, спроси, когда завтракать будем. Думаю, я уже заслужила.

* * *

– Юля… Юленька, зар-раза, – покачал головой Тирц, наблюдавший за избиением артиллеристов с высоты холма. – Значит, жива красавица. Вот черт!

Лучница из клуба «Черный шатун» была ближайшим человеком из той гоп-компании, что сперва провалилась вместе с ним в прошлое, а потом погнала его одного зимой через дикие ливонские земли. Он не раз мечтал о том, как захватит ее усадьбу, сделает ее своей рабыней, посадит на цепь – для такого дела настоящую цепь купить не жалко, а потом будет много, много лет развлекаться с ней скучными зимними вечерами. И совсем не теми способами, что могут ей понравиться. Вот тогда-то он припомнит ей все! И то, как мерз в глухом лесу, и как отбивался от собак вонючих сервов, и то, что она всегда называла Россию великой державой. Он устроит ей такую державу, что она станет плакать при одном упоминании слова «русский»!

Однако каждый раз крепостица огрызалась слишком яростно, а обстоятельства складывались так, что навалиться всей силой на одинокую усадьбу не удавалось. Что же, если Юленька по-прежнему здесь, можно попробовать еще раз.